Я дома, все хорошо. Сегодня с утра безуспешно искал место на полках для последнего тома Намедни, подаренного мне на Новый год. Не нашел и пришел к выводу, что опять требуется глобальное потеснение моих книжных сокровищ. Приступив к этому я, как всегда, наткнулся на очередную любимую книгу, да так и зачитался, сидя на стремянке… К слову, именно этим все перестановки и заканчивается, а книга, ради которой все и затевалось, пихается в первый попавшийся угол.
Карманный формат, мягкий переплет, потрепанная уже, но еще удивительно крепкая. Удивительно с учетом того, сколько людей ее прочитали, ведь это одна из тех книг, которые ходят по рукам и всегда возвращаются ко мне.
Первый раз я читал ее в совершенно потрясающем издании, на котором рекламным слоганом было начертано: «Последний из прижизненных романов писателя!». Нас это страшно веселило. Очень уж хотелось почитать то, что было написано Желязны после смерти. Но та книга ушла.
Как можно не перечитывать книги?! Ты ведь уже другой, и читаешь не тоже самое, а другое, совершенно другое! Что-то вспоминаешь, что-то только сейчас начинаешь понимать… Не все книги можно перечитать. Некоторые и вовсе противопоказано, но…
Сейчас перечитываю и счастлив совершенно. Так много именно здесь, именно для меня. Я ведь и сам человек октября. Немного прошлого, но такого теплого, хорошие воспоминания. И цитаты, цитаты…

– Carpe baculum!(с) – кричал я на игре, хохоча. А над кроватью в моей комнате парил ослепленный солнцем ангел, нарисованный мелом на потолке. И надпись:
Et cum spiritu tuo…– Benedicte. (с)

– Чихуахуа? – предложила Тварь-в-Круге. – Так, для смеха?
– Не-а, – ответил я. – Языковой барьер.(с)

Я галантно предлагал гостям рюмочку чая, перефразируя ту самую цитату:
- Могу предложить вам рюмочку шерри, – сказал Джек. – С портвейном случилась одна досадная неприятность.(с)

Я бдительно слежу за Тварями-в-Зеркале, презрительно называя их Шуршалами. Это мой мир.

Любимый отрывок. Разговор на кладбище:

– Проклятье! Мне левая тазобедренная кость нужна, а у этого покойника ее почему-то нет!
– Левая тазобедренная кость, вы сказали? – прозвучал древний скрипучий голос, вполне возможно, принадлежащий Оуэну. – Есть такая, и совсем ни к чему мне. А печени у вас, случаем, не завалялось? Вот бы мне пригодилась…
– Найдется! – откликнулись в ответ. – Секундочку. Вот! Махнемся?
– Договорились! Ловите!
Что-то мелькнуло в ночи и покатилось вниз по склону, преследуемое торопливыми шагами.
– Все честно! А вот и ваша печень!
Чуть выше прозвучало «шлеп» и приглушенное:
– Есть!
– Эй! – раздался слева от нас женский голосок. – Раз уж об этом зашла речь, у вас черепа не найдется?
– Ну, разумеется! – отозвался второй мужчина. – А взамен что?
– А что надо?
– Суставы пальцев!
– Замечательно! Я перевяжу их веревочкой!
– Вот ваш череп!
– Поймала! Сейчас прибудут ваши пальчики!
– А ни у кого не завалялся переломанный позвоночник висельника? – вопросил глубокий мужской голос с венгерским акцентом, откуда-то издали справа.
На минуту воцарилась тишина. А затем:
– Какие-то переломанные позвонки здесь болтаются! Не знаю, подойдут ли!
– Возможно, подойдут! Вас не затруднит переслать их сюда?
Что-то белое, постукивая на лету, промелькнуло на фоне залитого звездным светом неба.
– Да. Вполне годятся. Что возьмете взамен?
– Забирайте даром! У меня все! Спокойной ночи! Послышался звук торопливо удаляющихся шагов.
– Вот видишь? – заметил старый пес. – Он не зарыл за собой.
– Мне очень жаль.
– Теперь мне всю ночь возиться в грязи.
– Боюсь, ничем не могу тебе помочь. У меня своей работы хватает.
– Эй, кто-нибудь, нужны глаза! – позвали из ночи.
– Здесь есть, – произнес кто-то с русским акцентом. – Во всяком случае, один глаз точно есть.
– А у меня – второй, – добавил аристократический голос с противоположной стороны.
– Выбирайте, кому-то достанется парочка ребер, кому-то – пара почек!
– Здесь, сюда, меняюсь на почки! – присоединился еще один голос. – И мне неплохо бы пателлу!
– А это что такое?
– Коленная чашечка!
– Да? Нет проблем…(с)