Сегодня я прочитал, как он меня убил. Нет, я прекрасно понимаю, что это всего-навсего пост незнакомого мне человека, но я прочитал и подумал: «Вот как меня убили».
Ведь запретил себе вообще заходить на этот форум, и вчера решил, не буду больше читать, что он пишет… Но он так пишет! Я вживую все вижу. Есть те, кто просто пишет, есть те, кто пишет, в общем и целом, даже неплохо или очень хорошо. А есть вот такие. Которые не просто пишут, а творят мир вокруг себя.
Странно так… И грустно и тепло одновременно. Словно посидеть на своей могиле, теребя принесенные самому же себе куцые ромашки. Провести по коротко, по-солдатски, стриженным волосам, улыбнуться и выдохнуть что-нибудь такое киношно-банальное: «Эх, жись…»
Без конца перечитываю несколько предложений.
Я бы ему простил. А если по игре, то подумал, ведь можно было бы за это зацепиться, предложить отыгрыш. Но я такая крыса. Мускусная, ага.
…В потемках он наткнулся на мускусную крысу Чучундру, которая кралась поближе к стене.
У Чучундры разбитое сердце. Она хнычет и ноет всю ночь и все хочет набраться храбрости, чтобы выбежать на середину комнаты. Но храбрости у нее никогда не хватает.
(с) Р.Киплинг. Рикки-Тики-Тави.
Смешно даже, улыбаюсь. Я вспомнил другое. То, как отец учил меня водить машину. У меня не очень-то получалось поначалу, и я цепенел от ощущаемого кожей его, отцовского, разочарования за меня. На права я не сдал из принципа и до сих пор за руль меня не загонишь, хотя у нас в семье водят машину все. ВСЕ! Даже мама, которая выучилась после смерти отца. Зато как я фанател от всех этих плакатов и схем по устройству автомобиля на занятиях по автоделу, да и грузовик водил вполне сносно, но это не с отцом.
Или наши тренировки на бокенах с Леголасом. У него руки просто опускались от моей бездарности, с ним у меня вообще ничего не получалось, хотя я старался. Но вот это чужое разочарование… Оно все убивает. Получается, что есть люди, которых ты никогда бы не хотел разочаровать, и именно с ними у тебя вообще ничего не получается. Поэтому я стал смотреть на этих самых людей из темноты. Ты уж сам решай, смешно тебе сейчас или противно. Мне, признаюсь честно, не очень-то приятно после всего этого осознания с собой жить и общаться, но я теперь хоть понял в чем причина. Вдвойне благодарен за это осознание Цепешу. Надо бы освободиться от всей этой мускусной мишуры, взять и выйти на середину комнаты. Даже если кругом змеи собственного комплекса неполноценности.
— Она может обидеть моих милочек, — сказал чудак старик, схватив крысу за хвост. — Этого я не допущу.
Броди взял старые щипцы из своего зубоврачебного кабинета и выдернул и крысы четыре резца — ее главное орудие борьбы. После этого он пустил крысу в большую четырехугольную яму, где жили гремучие змеи.
Мы подошли к самому краю ямы и следили с напряжением, не отрывая глаз.
Крыса забилась в самый темный угол ямы и глядела то в одну, то в другую сторону, видимо стараясь оценить своих врагов.
Гремучие змеи свернулись в клубок, как только услышали топот лап и воинственное урчание крысы. Но крыса — это корм, а змеи были голодны.
И вот четыре великана высоко подняли головы, высунули языки и поползли вперед плавными, медлительными движениями. Они наступали полукругом, медленно, но упорно, все ближе и ближе продвигаясь к добыче.
Тихое урчание было единственным ответом забившейся в угол крысы. Из беззубого рта сочилась кровь, но глаза горели воинственным блеском.
Играя в воздухе тонкими языками, змеи ползли и ползли. Вся насторожившись, крыса следила за ними, поворачивая голову то в одну, то в другую сторону. Она не тронулась с места, пока змеи не подошли так близко, что могли схватить ее.
Тогда крыса прыгнула. И четыре змеи отпрянули, как одна. Высокими прыжками крыса перебралась в другой угол ямы.
Снова змеи построились полукругом и поползли к своей добыче, подняв головы и размахивая высунутыми языками.
Снова тихое грудное урчание было боевым ответом крысы.
И на этот раз она не далась врагу — снова прыгнула и опять забилась в темный угол ямы.
Борьба длилась долго.
Но один раз во время прыжка над самой головой змеи крыса на мгновение подставила свою грудь. И роковая минута пришла. Свернутая в спираль шея змеи мгновенно выпрямилась вверх, смертоносные зубы впились в тело.
Со смертельным ядом в крови отважная крыса бросилась на ближайшую змею, схватила своими беззубыми челюстями покрытую чешуей шею и крутила, крутила ее изо всех сил, пока не затрещали кости. В предсмертных судорогах змея забила хвостом и припала к земле.
Крыса бросилась душить другую змею. И что из того, что та укусила ее, все равно смерть близка, живой она не сдастся врагу.
Теперь на очереди третья гремучая змея. Крыса не могла больше прыгать. Ее задние ноги были парализованы, но отвага оставалась несломленной. Больные челюсти не потеряли способности душить. Крыса порвала брюхо у извивающегося врага и перекусила ему спину уцелевшими зубами.
И теперь, волоча свои задние ноги, крыса добралась до четвертой змеи. И эта змея также укусила крысу. Минуты жизни крысы были сочтены, но отчаянная храбрость все еще звала ее к борьбе. И крыса, схватив змею за шею, кусала и душила ее, пока та не растянулась на земле.
Гремучие кольца на хвосте звучали все слабее и слабее. Это была предсмертная тихая песнь последней из четырех великанов-змей. И, вытянувшись, рядом лежала крыса — тихо, совсем тихо, сраженная смертью на поле битвы.
(с) Э.Сетон-Томпсон, «Моя жизнь».