Экзамены каждый день. 10 экзаменов, не считая приема практик и долгов. Но устаю я не от этого. А от необходимости объективной оценки. А это очень сложно сделать, если ты сам по себе существо ужасно субъективное и эмоциональное.
Зато читаю на экзаменах скучные книги. У меня их целая стопка, пролистать, отметить нужное и избавиться от них, наконец. Закончил Яралова Ю.С. "Национальное и интернациональное в советской архитектуре". Неимоверно тяжело продираться через шаблоны и штампы совдеповской профессиональной литературы. А еще я почувствовал страх. Страх и неуверенность в целом талантливого и умного человека, который не может себе позволить сказать то, что думает ни о нашей архитектуре, ни о зарубежной, не опасаясь за свою жизнь и работу. Робко отметить, что конструктивизм был не так уж плох, а сталинский классицизм грешил излишествами. Неуверенно предположить, что у клятых буржуев, не смотря на их клятый капитализм, все же были интересные проекты, и есть чему поучиться. Но только у революционной Мексики, Бразилии и Японии. О США и Западной Европе почти не слова. Политкорректность.
Почему-то именно это задело меня в книге больше всего. Израненный советский ученый. Целая эпоха.
Зато читаю на экзаменах скучные книги. У меня их целая стопка, пролистать, отметить нужное и избавиться от них, наконец. Закончил Яралова Ю.С. "Национальное и интернациональное в советской архитектуре". Неимоверно тяжело продираться через шаблоны и штампы совдеповской профессиональной литературы. А еще я почувствовал страх. Страх и неуверенность в целом талантливого и умного человека, который не может себе позволить сказать то, что думает ни о нашей архитектуре, ни о зарубежной, не опасаясь за свою жизнь и работу. Робко отметить, что конструктивизм был не так уж плох, а сталинский классицизм грешил излишествами. Неуверенно предположить, что у клятых буржуев, не смотря на их клятый капитализм, все же были интересные проекты, и есть чему поучиться. Но только у революционной Мексики, Бразилии и Японии. О США и Западной Европе почти не слова. Политкорректность.
Почему-то именно это задело меня в книге больше всего. Израненный советский ученый. Целая эпоха.